Реформа для Маленького принца
В будущем все жители Латвии обречены стать дадаистами
В Китае, как известно, все жители – китайцы. А все жители Латвии – дети разных народов, которым уготовано светлое билингвальное будущее… Сделаем «стоп-кадр» и отследим свои чувства, рожденные этой свежей мыслью. В душе каждого родителя возникает что-то свое – у кого вялое отчаянье, у кого – гордый триумф. В зависимости от того, где находится его дитя – по ту или по эту сторону незримого психологического барьера, выросшего на пути к вожделенной интеграции. А у меня эта проблема почему-то ассоциируется со словом «Дада».
Дадаисты умудрились начисто расправиться с семантикой своего собственного языка, упростив его до хулиганских, бессмысленных сочетаний слов и звуков. Примерно то же самое может произойти с русским языком в исполнении выпускников отреформированной школы. Они не будут нормально знать ни того, ни другого языка. Это будет уже не русский и еще не латышский, это будет Дада. «Даду нельзя понять. Даду надо пережить» – так объясняет это явление один из его прародителей Рихард Гюльзенбек. Короче, Дада – это реакция на любое агрессивно навалившееся на нас благодеяние, которое вместо восторга вызывает страшное отвращение.
…Одну маленькую девочку из приличной русской семьи отдали в латышский детсадик, а потому ей не пришлось особо напрягаться, став ученицей латышской школы. Правда, таблицу умножения ей удалось выучить, лишь произнося числа по-русски. Она их тут же переводила, но вскоре и эта необходимость отпала сама собой – откуда-то возникло умение думать по-латышски. Короче, девочка училась на отлично и стала в классе «своей в доску». Ей бы и дальше врастать и интегрироваться, но тут судьба делает форс-мажорный виток – семья переезжает в другой район, и ребенка отдают в частную русскую школу. То ли родители были опечалены тем, что «она в семье своей родной казалась девочкой чужой», то ли, по их мнению, поблизости не нашлось ничего подходящего на госязыке. Важно не это, а то, что «новенькая» не меньше года «въезжала» в происходящее на уроках, ибо ей пришлось заново учиться думать на родном языке… Одна цель была резко подменена другой, и в результате – ни одна не достигнута. А ведь, по мнению большинства психологов, цель должна быть экологичной – то есть, чтобы она никому не причиняла вреда. Иначе в душе юного билингва начинается сложная дискуссия двух внутренних голосов. «Чемпионка» строго говорит: «Так держать!», а «саботажница» отвечает: «А нафиг vajag?» (А нафиг это нужно?)
По мнению авторов школьной реформы, психологический барьер можно преодолеть плавным переводом учебных дисциплин на госязык. Многие подопытные и их мамы с папами, наверное, по-разному представляет образ этого пресловутого барьера – кто в виде рва с водой, а кто – в виде Великой китайской стены… И многие пытаются понять, каким же это образом можно взять и перепрыгнуть через что-то постепенно? Увеличить дистанцию, необходимую для разбега? Или двигаться перебежками? Или зависнуть в прыжке, словно в замедленной киносъемке? Короче, каждый медитирует на образ барьера по-своему.
А мне почему-то сразу же вспоминается, наподобие кошмарного сна, мое собственное школьное детство... Но не из-за уроков латышского, а из-за физкультуры. Это сейчас мне очень нравится дважды в неделю посещать спортзал, а тогда я была низкорослой, толстой девочкой и ужасно боялась прыгать в высоту. Вид перекладины стал символом моего полного бессилия, стыда и унижения. Потому что, каждый раз, разбегаясь, я слышала ехидное мальчишеское шипение: «Пончик, але-гоп!» Так ни разу я эту высоту взять не смогла. Поскольку должна была смочь…
Российский психолог Владимир Леви в одной из своих книг приводил образ бревна. Вот оно лежит на земле – и каждый совершенно спокойно может по нему пройти. Если это же бревно находится на уровне вашей головы, то пройти по нему в состоянии уже не всякий. А если бревно находится под куполом цирка, то… комментарии излишни. Так что, все зависит от уровня предписаний и от уровня ожиданий. И будь детки хоть семи пядей во лбу, хоть потомками русских дворян, которые сызмала владели в совершенстве несколькими иностранными языками, – все равно агрессивным навязыванием можно добиться лишь обратного результата.
Парапсихологи считают, что ребенок – это Маленький принц, неизвестно откуда прилетевший в наш мир со своим набором кармических программ. И чтобы их отработать, его засылают то в одну, то в другую эпоху. Эра Водолея чревата жестким разделением детей на две группы: либо совсем никуда не годные, либо высокоодаренные. Дети индиго. Такого мнения придерживаются ученые самых разных стран. Отслеживая умственное развитие подрастающего поколения, они обнаружили удивительный и необъяснимый для науки факт: вслед за нашумевшей в 60-70-е годы прошлого столетия физической акселерацией началась акселерация умственная. Все чаще рождаются дети с выдающимися способностями в математике, технике, музыке, живописи… И конечно же, им все равно, на каком языке изучать школьные премудрости. А слабым – тяжело даже на своем родном языке. Жуткий естественный отбор…
Астрологи сваливают вину на особое расположение небесных светил, которые способны прямым образом влиять на наше беспомощное подсознание, многократно усиливая те качества, которые дремлют в глубине каждого человека. В ком-то пробуждаются всяческие таланты, умения и сверхчувственные способности, а в ком-то – нетерпимость, раздражительность и склонность к агрессии. Психологи над всем этим смеются, утверждая, будто наше время ни в чем не повинно, оно ничем не отличается от любого другого и что деление детей на принцев и лягушек происходит по земной милости родителей и учителей. Ну что же, мнение психологов внушает оптимизм и приятную уверенность в том, что коррекцию ситуации следует начинать с родителей, не сваливая ответственность на звезды или на злую карму. И полагаться надо лишь на свою собственную интуицию и здравый смысл. А они подсказывают, что язык страны, в которой ты живешь, знать надо. Но выучить его насильно нельзя. Тогда как же?
Между прочим, у меня имеется своя версия школьной реформы в Латвии, но выскажу я ее по-дадаистски, поскольку к этому языку рано или поздно придется привыкать. Итак: