Порча (Петра Калугина. "Бойщик Бычков")
Бойщик Бычков
Первым, кто разглядел во мне женщину,
был бойщик Бычков.
Я ходила к нему посмотреть на смерть
вблизи, без очков
(я их тогда еще не носила).
Смерть была некрасива, а я – красива.
В свои двенадцать казалась десятилетней,
чьей-то, наверно, внучкой – приезжей, летней.
Бойщик Бычков убивал гуманно,
отточенными и ловкими.
А потом, в уголке диванном,
угощал меня ирисками и коровками.
Эх, ну зачем же я вру, отхожу от правды?..
Не было у него уголка диванного.
У него была койка –
и только.
Койка, два стула, стол,
вешалка и под ней кроссовки. –
Внутренний мир подсобки.
Бойщик Бычков, бойщик Бычков...
Да ведь не было, не было ничего!
Ни в койке, ни в уголке диванном.
Я совсем не была нимфеткой,
вовсе не был он педофилом,
но зачем-то хотел казаться.
Но я начала кусаться.
Я его укусила!
Всё произошло так быстро,
что было почти взаимно.
Он хотел объясниться, сказал: «Послушай!»
Но с нелепейшим криком «Мама!!!»
я бросилась прочь, наружу –
прямо
в объятья ливня.
Нет, вот опять я вру, привлекаю к себе внимание!
Никакой не ливень, а мелкий дождик
покропил по моим щекам, приводя в сознание.
Я моросила, дождик трусил за мной.
Нет: дождь моросил, а меня трусило.
Кровью прибитой пылью парной требухой травой
вымытым из-под шланга ковриком из резины
в пальцы въевшимся табаком
поцелуя первого языком
горстью конфет из местного магазина –
Смерть не пахла.
Это я позже вообразила.
Читать
Первым, кто разглядел во мне женщину,
был бойщик Бычков.
Я ходила к нему посмотреть на смерть
вблизи, без очков
(я их тогда еще не носила).
Смерть была некрасива, а я – красива.
В свои двенадцать казалась десятилетней,
чьей-то, наверно, внучкой – приезжей, летней.
Бойщик Бычков убивал гуманно,
отточенными и ловкими.
А потом, в уголке диванном,
угощал меня ирисками и коровками.
Эх, ну зачем же я вру, отхожу от правды?..
Не было у него уголка диванного.
У него была койка –
и только.
Койка, два стула, стол,
вешалка и под ней кроссовки. –
Внутренний мир подсобки.
Бойщик Бычков, бойщик Бычков...
Да ведь не было, не было ничего!
Ни в койке, ни в уголке диванном.
Я совсем не была нимфеткой,
вовсе не был он педофилом,
но зачем-то хотел казаться.
Но я начала кусаться.
Я его укусила!
Всё произошло так быстро,
что было почти взаимно.
Он хотел объясниться, сказал: «Послушай!»
Но с нелепейшим криком «Мама!!!»
я бросилась прочь, наружу –
прямо
в объятья ливня.
Нет, вот опять я вру, привлекаю к себе внимание!
Никакой не ливень, а мелкий дождик
покропил по моим щекам, приводя в сознание.
Я моросила, дождик трусил за мной.
Нет: дождь моросил, а меня трусило.
Кровью прибитой пылью парной требухой травой
вымытым из-под шланга ковриком из резины
в пальцы въевшимся табаком
поцелуя первого языком
горстью конфет из местного магазина –
Смерть не пахла.
Это я позже вообразила.
Читать
«господи, сколько я в своей жизни чего-то испортил... суп грибной, суп куриный... испортил одну девочку (она стала поэтом, а ведь была прекрасным прозаиком)»
Порча
(пародия)
Первым, кто разглядел во мне поэта,
(пародия)
был председатель Оргкомитета
Балтийского конкурса стихов
Женя Орлов.
Женя Орлов, Женя Орлов,
ты вовлекаешь без лишних слов.
Есть на портале ещё двое – они круто
валетом легли тут.
И ловкими, отточенными предложениями
гуманно всех обозрели. Авторы корчились
на Балтийском конкурсе,
и многие забили на стихосложение.
Ах, Женя ты, Женя, Женя, наш Женя...
Третьим к валетам присоединился какой-то сэр
из далёких, заокеанских сфер.
Впрочем, вспоминать о нём не имеет смысла:
известного скандалиста,
литературного насильника-садиста
выперли дружно с портала Же-
ни – с ускорением девять и восемь «же».
И с нелепейшим криком «Хамы!!!»
он полетел к такой-то маме
прямо
в объятия к своему Обаме.
Критики-любители
вовсе меня не обидели.
Просто... всё достало!
Ухожу с портала.
Я совсем не была поэтом,
но зачем-то хотела казаться.
Поэтому
возвращаюсь назад – в прозаики.
Так я ему и сказала.
Надоело выращивать звёзды и розы –
возьмусь за критические прогнозы!
Ах, Женя Орлов, Женя Орлов,
ты понимаешь без лишних слов.
2017, 1 Апреля