Из песни слов не выкинешь
Ругаясь матом, человек подключается к самым грязным слоям Вселенной
Представьте, что все наши слова облечены в поэтическую форму. Мы изъясняемся друг с другом исключительно стихами – как, скажем, шекспировские герои. Или все дружненько – от мала до велика – перешли на единый, всемирно понятный диалект спальных районов – решили бы разом языковую проблему нашей маленькой и славной балтийской страны. А лучше всего, как в «стране глухих», - жестами… Ужас, правда? Потому, что любая крайность безумна и невыносима. Не менее чудовищна и стопроцентная духовная глухонемота.
…Неясно, с чего все началось, но слышно было на весь район. И, как всегда в таких случаях, никто ввязываться в этот «базар» не захотел, но лоджии близлежащих домов стали похожи на театральные ложи, битком набитые зрителями. А сцена такая. Августовский день. На лавке, в тени, сидит приличного вида парень и что-то читает – сверху никому не видно, что именно. Полукругом его обступили здоровенные подвыпившие мужики. Скорее всего, для начала диалога парня попросили дать закурить. Видно, тот всех угостил, но от разговора уклонился и продолжал читать. Именно это и взбесило скучающих алкашей. «Нет, ты посмотри, что он читает, - вызверился один из них, вовлекая окружающих, - он же стихи, гад такой, читает! Ну подумать только, вот, гнида! Стишки! Сам небось тоже марает бумагу по ночам. Вместо того, чтобы делом заниматься…»
Это длилось довольно долго, зрители разделились на два лагеря – одни «болели» за любителя поэзии, другие, судя по комментариям, за представителей простого народа. Эфир перенасытился великим и могучим русским матом. Всем, особенно детям, хотелось дослушать и досмотреть до конца… Но что странно: парень не реагировал на происходящее, словно оно его не касалось. Словно защищенный каким-то невидимым коконом, он продолжал читать, время от времени поглядывая на часы. Потом спокойно положил книжку в сумку, решительно встал, приосанился и только тут как бы впервые заметил придвинувшегося к нему вплотную хмельного верзилу. Во дворе воцарилась гробовая тишина. Парень слегка помедлил, а затем просто отпихнул плечом преграду и пошел себе восвояси. Не проронив ни единого слова. Как инопланетянин, спешащий в свой мир, в свое измерение, в свой эгрегор.
В политике я не разбираюсь, и не мне судить о достижениях на этом поприще всемирно известного композитора Раймонда Паулса, но на заре Атмоды в одном из интервью он озвучил гениальную мысль. Существует украинское слово – жлоб. Это слово непереводимо, но его смысл понятен абсолютно всем. Так вот, по мнению Маэстро, наш мир делится только на две национальности: жлобы и не жлобы, и вряд ли они когда-нибудь найдут между собой общий язык. Здорово сказано! Но грустно… А впрочем, без жлобов было бы скучно жить. Кого бы воспели в своих произведениях такие великие писатели, как Булгаков или Зощенко? Так что эта национальность действительно интернациональна. И, увы, бессмертна.
Любой школьник знает, что звук имеет волновую природу. Разумеется, слово, в первую очередь, наполнено определенным смыслом, а мысль, как известно, материальна. Но если взять какое-нибудь первое попавшееся слово и бездумно его повторять, то через какое-то время оно превращается в бессмыслицу, бесполезно сотрясающую воздух. На самом деле утрата смысла – это лишь субъективное ощущение произносящего – семантика слова сохраняется и, усиливаясь от многократного повторения, вступает в резонанс с различными планами Вселенной. А если что-то произносится не бездумно, а с душой, то есть наполнено энергией? Например, проникновенная молитва. Или с чувством прочитанное стихотворение, сохраняющее то первозданное настроение поэта, в котором он находился, записывая строки «под диктовку» свыше. Короче, у каждого свой вкус и свой язык общения с миром.
Увы, кому-то нравится речь смачная и нецензурная. А происходит следующее. Ругаясь матом, человек подключается к самым грязным слоям Вселенной. Это – что-то вроде астральной свалки, где обитают низшие сущности. Наверное, именно там оказалась душа легендарного Шарикова. Если перевести эту метафору на язык городского трехмерного пространства, то, используя несанкционированную лексику, мы попадаем в гости к бомжам, соображающим на троих. Хотим компанию поприличней - излагаем свои мысли при помощи сленга, типа «Хо-хо, парниша, у тебя вся спина белая» (современный вариант: «Пацан, у тебя реально голимый прикид» – пер. автора). На пороге вас встретит бессмертная Эллочка в соболях. Возможно, кому-то будет комфортно в среде ее обитания.
Зал был переполнен. Мы были в восторге – как в старые добрые времена, люди пришли послушать чтецов! Однако что-то в настроении зрителей, в их лицах и позах настораживало...
Мы поклонились, скрипач тихо заиграл классику, а мой отец – Аркадий Павлович Астров – объявил начало поэтического концерта. В зале поднялся возмущенный шопоток, заскрипели кресла, люди стали вставать, кто-то закричал: «Где целители?» И тогда я поняла: произошла неувязочка. То ли афиша была невнятной, то ли моя фамилия на ней ассоциировалась только лишь с парапсихологией. Шел 1994 год, и к тому времени я провела в Риге немало семинаров по биоэнергетике и биолокации. Короче, не стихов ждали собравшиеся, а коллективного целительского сеанса. Они хотели, чтобы скрипач взмахнул смычком, словно волшебной палочкой... И чтобы чтецы прочитали чудотворные заговоры на излечение всех болезней, на избавление от грусти да печали... Или они надеялись на то, что мы сделаем с ними что-нибудь наподобие Кашпировского...
«Дорогие друзья, – сказала я, стараясь владеть голосом, – вы не ошиблись, и пришли правильно. Сядьте, пожалуйста, поудобней и не скрещивайте руки и ноги. Вы можете, если хотите, закрыть глаза – главное, чтобы вы смогли расслабиться. Мы не будем совершать пассы руками и считать от одного до десяти. Мы будем лечить вас музыкой и стихами. Это – медитативное искусство, оно не может полностью заменить традиционную медицину, но способно творить чудеса и вытащить из самой страшной беды. Слушайте нас без напряжения. Мечтайте, фантазируйте, вспоминайте, отдыхайте…» Не отпускали нас три с половиной часа.
Много было потом таких литературно-музыкальных концертов. Правда, назывались они уже не концертами, а арт-терапевтическими встречами, или сеансами стихотерапии... Впрочем, так ли уж важны были названия жанра этих выступлений? Главное в том, что настоящая поэзия, как и настоящая музыка, действительно способны вылечить.
...А десять лет спустя, когда отца уже не было, на глаза попалось интервью с одной из моих любимых актрис – с Аллой Демидовой. Оказывается, она всегда считала, что хороший поэтический концерт – это целительский сеанс.